– Вы форточника [15] привезли? – вспомнил Денис.

– Угу, – Стоматолог отвязал трос от сиротливо лежащего на земле бампера. – Там сидит...

Рыбаков шмыгнул носом и оглянулся на здание отдела милиции.

– Кран – это хорошо, но очень громко.

– Спокуха! – заявил бодрый Комбижирик. – Менты уже час квасят. Им Горыныч два ящика водки затащил...

– Горыныч? – удивился Денис. – Он в себя-то хоть пришел?

– Пришел, пришел, – успокоил Антифашист. – Еще днем... Очень извинялся. Ну и, блин, сам предложил свою кандидатуру.

– Кандидатуру кого? – не понял Рыбаков.

– Собухальщика с мусорами, – витиевато объяснил Белинский. – Изобразил, блин, чувачка, у которого брательник в ментовке служит. Приперся ко входу, потряс флаконами, те его и запустили. Мы выждали полчаса и начали...

– Так, – Денис почесал ухо. – И что они сейчас делают?

– Песни орут, – отмахнулся Стоматолог. – Я ходил, проверял... Закуску на пульте разложили, сами вокруг уселись и воют. Горыныч во главе стола.

– Это хорошо, – кивнул Рыбаков. – Часа три спокойной жизни нам обеспечено. Раньше Горыныч не вырубится.

– Его нарколог какой-то ерундой накачал, – встрял Комбижирик. – Сказал, что Данька будет трезвым при любом раскладе.

– Вот в этом я сомневаюсь, – покачал головой Денис. – Доктор просто не знает способностей Горыныча. Нам, кстати, еще его из дежурки выцарапывать.

– У Даньки труба с собой. Мы договорились ему звякнуть, когда закончим...

– Не факт, что он уходить захочет, – хмыкнул Рыбаков и залез в теплое нутро джипа Антифашиста.

Спустя пять минут Стоматолог закончил с бампером, загрузил оторванную деталь в багажник и убыл, пообещав вернуться через час на уже отремонтированном «субурбане». Комбижирик сел в свой «Citroen C5», Антифашист устроился рядом с Денисом и включил мини-радиостанцию. Сначала из динамика слышались какие-то хрипы, потом внятный голос Ортопеда сказал:

– Ну, придурок, и где ключи?

Рыбаков от неожиданности чуть не уронил сигарету.

– Э! Гоша, что это такое?

– Мишка, – Комбижирик лениво увеличил громкость. – Кран добывает.

– А почему мы его слышим?

– Наверное, забыл рацию выключить, – браток поднес к губам микрофон. – Миша! Ответь!

Динамик отозвался звуком глухого удара, потом кто-то невнятно забубнил.

– Ты мне тут не гони! – судя по возмущенному тону, Ортопед пребывал в дурном расположении духа. – Где ключи от «убахобо»?

– Не слышит, – Комбижирик покачал головой. – На передаче стоит. Видать, случайно рычажок сдвинул.

– Он так ментов на уши не поставит? – обеспокоился Денис.

– Не-а. Частота прыгающая. Все пучком. Если чо не так будет, мы за три минуты подскочим...

Рыбаков поежился. В профессионализме друзей, отшлифованном многолетними стычками с хитроумными барыгами, противоборствующими командами и всем репрессивным государственным аппаратом, он не сомневался. Но иногда методы решения поставленной задачи казались Денису странноватыми. Хотя и не лишенными определенного изящества. По крайней мере, они были очень эффективны.

– Ах, вот оно что! – голос Ортопеда немного отдалился. – Нет такого крана? А какой есть?

– Сторожа поймал, – уверенно сказал Антифашист.

Рация щелкнула и в эфире наступила тишина, лишь изредка прерываемая шорохом атмосферных помех.

– Выключился, – Белинский поерзал в кресле.

– Жаль, – ехидно изрек Рыбаков. – Радиопостановка была очень занимательной. Стоило записать ее на пленку, а потом прокручивать несознательным клиентам... Из числа сторожей. И иного персонала стройплощадок. Диктор Ортопед учит жизни сопротивляющегося пролетария... Да, между прочим, – Денис расстегнул пуховик, – что там у Циолковского с его риэлтерской компанией произошло? Мне Ортопед как-то невнятно проблеял, но я общей мысли так и не уловил.

– Развалилась, – печально констатировал Антифашист. – Андрюха от огорчения в Африку уехал, нервишки успокоить. Через две недели возвращается. Его барыги, блин, деньги сэкономили... Балконы не установили.

– Какие балконы?

– Да на высотке, что его компания строила. По проекту были, а в натуре нет. Но Андрюха-то не знал! Он же по бумагам смотрел... Ну, приехал, блин, дом принимать, знакомых созвал. По этажам походили, внутри все нормально. Напоследок он решил вид города с высоты продемонстрировать. Забрались на двенадцатый этаж, Андрюха дверь балконную распахнул – и вперед... А балкона-то нет! Шаг сделал – и вниз. Бэтмен, блин! Хорошо, внизу куча соломы была, приземлился удачно... Барыги поседели от ужаса, когда Циолковский выпал.

– Ничего не сломал себе?

– Не. Только пальто порвал... Зато потом! – Антифашист мечтательно улыбнулся. – Барыги евойные по три раза в эту кучу прыгали! Кто сам, кого Циолковский выбрасывал... Он даже в клуб неделю не ходил, все воспитанием этих буратин занимался.

– В какой клуб? – нахмурился Рыбаков, тщетно пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь информацию по этому поводу.

– А, так ты не знаешь! – обрадовался Белинский. – Толян та-акое местечко организовал! «Клуб го [16] »... Качалка, бильярд, сауна, бар отличный. Вот, – браток сунул в руки Денису членскую карточку, где на фоне стилизованных сакур были золотом пропечатаны название, телефон и пятизначный порядковый номер, – всем нашим бесплатный вход. Ты Толяну позвони, он тебе тоже такую карточку даст.

Денис задумчиво повертел в руке пластиковый прямоугольник.

– Качалка, бильярд... Когда же вы в го играете?

– А что это такое? – искренне заинтересовался Антифашист.

Глеб Сергеевич Самойлов вышел на пенсию в сорок пять лет и к моменту окончания службы в питерском РУБОПиКе имел звание подполковника. Уволился он удачно – всего через месяц после того, как оформил обходной лист, в особнячок на улице Чайковского нагрянула проверка из Управления Собственной Безопасности МВД и изрядно перетрясла кабинеты сотрудников, найдя больше сотни задокументированных грубейших нарушений Закона об оперативно-розыскной деятельности и отстранив от работы два десятка сотрудников, включая и начальника РУБОПиКа. Против пятерых возбудили уголовные дела, троих с позором вышвырнули на улицу.

Самойлов обязательно оказался бы в числе подследственных, если бы не приятель в Москве, который и предупредил подполковника о грядущей проверке. Глеб Сергеевич быстренько подчистил свои бумаги, пожаловался руководству на проблемы со здоровьем и был отпущен с миром, несказанно обрадовав своим поступком собственного заместителя, давно подсиживавшего подполковника.

Однако увольнение со службы не позволило Самойлову завершить одно дельце, призванное обеспечить ему безбедную старость.

Нельзя сказать, что бывший рубоповец остался совсем нищим. Естественно, нет. Человек, более двадцати лет оттрубивший в органах правопорядка, всегда имеет что-нибудь в загашнике, что позволяет ему несколько лет не заботиться о хлебе насущном. Но одно дело – пачка долларов и горстка золотых изделий, изъятые у задержанных или украденные в процессе производства обыска, и совсем другое – суммы с шестью-семью нулями. Правда, некоторые умудряются накапливать состояния и не уходя со службы, но таких – единицы и обычно они плохо заканчивают, ныряя с грузом на ногах в холодную воду Коркинских озер, когда «работодатели» остаются чем-нибудь недовольными. Или когда излишне жадные стражи порядка берут деньги, но не выполняют взятые на себя обязательства.

Самойлов дураком не был и напрямую взяток не брал, заслужив репутацию «правильного мента». Хотя и не гнушался набивать карманы малогабаритным, но ценным имуществом арестованных и предоставлять протекцию запутавшимся во взаимных финансовых обязательствах бизнесменам.

Первые полгода после увольнения с работы он жил тихо как мышка. Удостоверившись в том, что все в порядке и его судьба не интересует бывших сослуживцев, Глеб Сергеевич осторожно принялся реализовывать отложенный до лучших времен план обогащения. Для чего покрутился в обществах ветеранов МВД и спецслужб и собрал под свое крыло группу из пяти наиболее понравившихся ему субъектов. Все они имели репутацию подонков, но Самойлова сие устраивало. Ибо для того, что им предстояло сделать, требовались совершенно определенные психологические качества...